О трагической дуэли Пушкина, случившейся в эти дни 181 год назад, известно почти все. Мы не о ней вам сегодня расскажем, а о других великих поэтах, для которых драки были вполне себе рядовым событием. Порой гению больше по душе заехать своему визави в челюсть, а не сочинять витиеватые оскорбления и эпиграммы.
Есенин vs Пастернак
«Последний поэт деревни» был по натуре буен и вспыльчив. В последние же годы, как утверждал Анатолий Мариенгоф, современник Есенина, он в пьяном виде практически перестал контролировать себя. А выпившим, стоит отметить, Сергей Александрович был куда чаще, чем трезвым. Красочной иллюстрацией странности поведения поэта может быть случай с Иваном Приблудным. По словам того же Мариенгофа, во время одного из литературных чтений Есенин на полуслове прервал декламацию, схватил со стола пивную кружку и от всей души зарядил ею Ивану по голове. Души оказалось много: жертву пришлось срочно везти в больницу.
Но Приблудный считался учеником Есенина, так что удар по голове был, так сказать, «данью образования». Совсем другое дело Пастернак. Его творчество Есенин не слишком уважал, самого поэтом не считал и пользовался любым поводом, чтобы сцепиться с ненавистной личностью. Обычно конфронтации были словесными, но в редакции журнала «Красная новь» противостояние дошло до рукопашной.
Свидетелем драки был Катаев, который позже дал красочное описание стычки: Есенин, удерживая одной рукой Пастернака за пиджак, второй метил ему в ухо, а его противник пытался вывернуться и заехать противнику в челюсть. Присутствующая при инциденте ассистентка металась, не зная, где спрятаться от разошедшихся не на шутку мужчин. Что спровоцировало двух интеллигентных людей и уважаемых поэтов на драку, так и осталось тайной.
Мандельштам vs Толстой
Конфликт между этими пиитами начался с безобразной драки Мандельштама с прозаиком, публиковавшимся под псевдонимом Амир Саргиджан (по паспорту – Сергей Бородин). Последний, по словам Чуковского, дал в долг Мандельштаму 50 рублей. С возвратом Осип тянул и тянул, поэтому Бородин навестил его квартиру. Дома была только жена Мандельштама, с которой заемщик и потребовал возврата денег. В этот момент вернулся Осип, с порога заявивший, что денег у него нет, и попробовавший выставить Бородина за дверь. Результатом стала настоящая битва титанов. Писатель лупил поэта и неплохо получал в ответ, супруга Мандельштама кричала – в общем, все в лучших традициях жанра.
Скандал получился грандиозный, и обоих литераторов пригласили на разбирательство. Вел процесс Алексей Толстой. О долге на суде Осип не сказал ни слова, он напирал на то, что Бородин оскорбил Надежду Яковлевну Мандельштам, и требовал осудить его по этому факту. Причем заявил, что если этого не будет сделано, то и Толстой будет зачислен в ряды ее оскорбителей.
Суд посчитал виновными обоих участников драки. Через два месяца после суда Мандельштам столкнулся с Толстым в издательской бухгалтерии – был день выплат. Осип подошел к Толстому и дал ему пощечину. Свой поступок он назвал наказанием палача, одобрившего избиение беззащитной женщины.
Толстой в драку не полез, но пообещал, что перекроет Мандельштаму доступ во все имеющиеся издательства. А заодно напишет на него заявление Горькому.
Жизнь Мандельштама стала резко и неуклонно ухудшаться. Некоторые специалисты по Серебряному веку склонны полагать, что арест поэта стал следствием той самой пощечины, а вовсе не стихов, сочтенных Сталиным оскорбительными.
Маяковский vs Израилевич
Любовные отношения Маяковского и Лили Брик были запутанными и неоднозначными. Поэт относился к Лиле с какой-то болезненной страстью и делился с другими ее вниманием весьма неохотно. Этот факт решил проигнорировать Яков Израилевич, засыпавший Лилю цветами и любовными письмами. Женщина молчала об этих ухаживаниях, но правда, как во многих аналогичных ситуациях, вскрылась случайно. Яков послал Лиле очередное письмо с пылкими признаниями, и Маяковский прочел его. Поэт сильно разъярился, собрал «группу единомышленников» и отправился в Питер искать назойливого поклонника.
По рассказам Лили Брик, встреча с Яковом была случайной. Однако Маяковский только обрадовался ей и немедленно набросился на Израилевича с кулаками. Тот тоже был не дурак подраться, стычка стал бурной и страшной. В результате оба участника были доставлены в участок, откуда Маяковский связался с Горьким, чтобы тот помог им выйти на свободу побыстрее и без последствий. Горький поспособствовал, но, как следует из записок Романа Якобсона, стал после этого эпизода недолюбливать буйного поэта.
Бальмонт vs Морозов
Еще до революции, после восьмилетнего отсутствия поэт Константин Бальмонт вновь посетил Петербург, выступил с лекцией и чтением в «Соляном городке», получил свою порцию благодарностей и оваций и отправился в кабаре «Бродячая собака» в компании представителей петербуржского бомонда. Крепкие напитки лились рекой, и Бальмонт активно участвовал в их распитии. Чего делать ему было категорически противопоказано: по словам жены литератора, даже одна-единственная рюмка водки неузнаваемо меняла облик Константина Дмитриевича.
К утру пьяный до изумления поэт цеплялся ко всем, кто оказывался поблизости. Присутствующие старались его избегать, чтобы не нарываться на оскорбления. Не последовал этой разумной тактике лишь пушкинист Морозов. Для начала он долго представлялся Бальмонту, перечисляя свои регалии и достижения.
Судя по всему, его визави не сильно понимал, о чем идет речь. Потом Морозов вроде бы начал говорить комплименты творчеству Бальмонта, но не произвел на того желаемого впечатления. В конце концов пьяный поэт сказал, что ему не нравится голос собеседника, и Морозов швырнул в него бокал вина.
Началась всеобщая драка, в которой не принимали участия лишь Гумилев и бьющаяся в истерике Ахматова. Морозова били всем сообществом, периодически отвлекаясь друг на друга – пьян был каждый из присутствующих.
В гостиничный номер Бальмонт вернулся изрядно избитым и в порванной одежде. Говорят, боевой раж его еще не оставил, поскольку перед тем, как заснуть пьяным сном, поэт начал бить окна. А вот помирились ли впоследствии зачинщики массовой драки, истории неизвестно.
Бродский vs Найман
В Ленинграде когда-то жила и работала литератор Людмила Штерн. У нее во дворе находился стол для пинг-понга, которым регулярно пользовался Иосиф Бродский. В один из дней писательница услышала шум и крики. Посмотрев в окно, она обнаружила Бродского, сидевшего на столе, размахивавшего ракеткой и что-то с жаром втолковывавшего поэту, переводчику и эссеисту Анатолию Найману. О чем шла речь, Штерн не слышала – и высоко, и створки закрыты. Не прошло и минуты, как Найман начал бегать кругами и тоже кричать.
Тогда будущий Нобелевский лауреат отложил ракетку, непримиримо сложил на груди руки и плюнул под ноги своему собеседнику. Тот попытался перевернуть стол, на котором расположился Бродский – и началась драка. Людмила Штерн, опасаясь последствий, побежала вниз. Когда она добралась до спорщиков, Бродский бил Наймана головой об многострадальный столик и вещал на тему страха смерти, объясняя его отчужденностью от Бога и тотальным одиночеством. Людмиле с трудом удалось прервать вдохновенную речь и прекратить процесс вдалбливания «элементарных вещей» в голову несчастного переводчика.
Так что поводы для драки между поэтами могут быть самые разные, от элементарной бытовухи до высоких материй. Все-таки они люди тонко чувствующие, интеллигентные и образованные, но при этом, как и простые смертные, не чуждые земных страстей.