Обездоленные люди, зарабатывающие на хлеб насущный попрошайничеством, существовали по всей Земле и во все времена. На Руси к ним традиционно относились жалостливо и с участием. В осуждаемом многими «Домострое» даже содержалось требование привечать больных, нищих и странствующих в своем доме, кормить и поить их – по мере сил, разумеется. Имелись вполне законные формы сбора милостыни. Однако и 200–300 лет назад по городам и весям вместе с настоящими попрошайками руку протягивали те, кого вполне можно назвать профессионалами. Они могли выдавать себя за погорельцев, или представляться бродячим иноком, или изображать инвалида.
Немного истории
Некогда сбор подаяний вовсе не был так уж осуждаем и не считался «падением ниже допустимого уровня», хотя в некоторых случаях таковым и являлся. Милостыню просили, к примеру, заключенные – это был единственный способ себя прокормить, поскольку на содержание преступников деньги никем не выделялись. На паперти сидели калеки, которые уже не могли работать. Бродили с «копилками» служки и, так сказать, волонтеры, собиравшие средства на строительство или обновления храма.
Эти, кстати, должны были иметь гроссбух для фиксирования сборов и особое разрешение, подтверждающее их полномочия. Особенно интересно крестьянское нищенствование. В селах денег взять было негде, фактически там процветало натуральное хозяйство. Но финансы все же были нужны – на оплату пошлин, закупку того, что не растет в огородах, обновление семенного или племенного запаса. А иногда неурожаи и бедные почвы лишали крестьян даже привычного подножного корма. И они вынуждены были искать «отхожий промысел» на стороне, становясь шахтерами, фабричными рабочими, бурлаками, половыми, разносчиками – и нищими.
Известны случаи, когда целые деревни после уборки урожая брали котомки и отправлялись бродяжничать, возвращаясь только к следующей посевной. Такое положение под конец XIX было сочтено катастрофическим среди поднимающих голову революционеров всех мастей. Некоторые партии даже отправили по деревням своего рода ревизионные комиссии, которые были поражены зажиточностью сел: «рукопротяжная фабрика», как ее шутливо называли крестьяне, обеспечивала своих «рабочих» куда более высокими доходами, нежели традиционная.
Однако даже во времена легализованного нищенства власти были обеспокоены как самозваными нищими, так и теми, кто принуждал их просиживать на паперти. Петр I в целях борьбы с явлением даже издал оригинальный указ, согласно которому подавший милостыню «поддельному» нищему обязан уплатить в казну штраф в 5 рублей – немалые деньги по тем временам. Правда, в указе не объясняется, как отличить мошенника от действительно обездоленного.
Куда более разумным видится указ о наказании за принуждение к попрошайничеству детей – каторга или острог эксплуататорам были гарантированы.
При Советском Союзе нищие были, но в малом количестве и маскирующиеся – статья «за тунеядство» мало способствовала подобному заработку. Так что и попрошайническая мафия находилась как бы в тени. С отменой наказания за «паразитический образ жизни» (1993 год, ст. 209 УК) ситуация на нищенском рынке труда изменилась кардинально. Социологи твердо убеждены, что 90% попрошаек – профессионалы, для которых сбор подаяний – такая же работа, как для офисного работника просиживание за выделенным начальством компьютером.
Теоретические основы
Нищенство как бизнес обладает целым рядом привлекательных сторон: возраст помехой не является, поскольку нетрудно под любой подобрать соответствующую «легенду»; профессиональных навыков – никаких (хотя мастерство выпрашивания с опытом растет), не нужны ни офис, ни оборудование, ни уплата налогов. Да еще и с точки зрения законов ничего доказать невозможно: «нанятый работник» тупо бубнит об имеющемся бедственном положении, не называя своего «работодателя».
Если верить статистике, большинство профессиональных нищих – мужчины (до 85%), причем половина из них трудоспособны, от 30 до 60. Пожилых мало, всего процентов 10. Женщины-попрошайки еще моложе, их возраст часто не превышает 30 лет. Разумеется, имеется в виду организованное нищенство.
Над каждой группировкой стоит свой «хозяин»; его подручные занимаются сбором выпрошенного с имеющегося контингента и постановкой в строй новых кадров. Вербовка производится самыми разными методами. Кого-то из наивных провинциалов обманывают, обещая высокооплачиваемую работу в хороших условиях, кто-то от безысходности сам соглашается; известны случаи, когда людей напрямую покупали.
В первую очередь это касается детей: ими порой торгуют и родители из опустившихся, и нечистоплотные директора детских домов. Иногородние заселяются в самые дешевые «хостелы». Обычно это давно не ремонтированная квартирка где-то на окраине, в которую набиваются люди из расчета 4–5 кв. м на человека. Паспорта у «добровольцев» отбираются, устанавливается дневная норма, и людей утром выгоняются «на службу» до самого вечера. Кто не принес оговоренную сумму, лишается еды – ее заменяют побои.
Нищий, стремящийся к успеху в выбранной или навязанной «профессии», поневоле становится очень неплохим психологом. Впрочем, некоторые «хозяева» своим самым удачливым подчиненным даже устраивают мастер-классы по попрошайничеству. Уроки ведут не только психологи, но и профессиональные актеры, «ставящие» мимику и жесты. Но сюжетов обычно ограниченное количество. И основаны они на нашем подсознании.
По сценарию
Мы помним, что пенсионеры вынуждены жить на жалкие копейки от государства – и на улицы выходят бабушки с дедушками, одетые крайне бедно, но опрятно. У женщин материнские инстинкты прописаны в подкорке – по вагонам метро будут ходить мамочки с несчастными глазами, собирающие деньги на лечение. Ребенок чаще всего предъявляется.
Хотя в последнее время стали популярны фальшивые волонтеры, путешествующие со стеклянными ящиками и ксерокопией какой-нибудь бумажки официального вида. Причем последняя категория может даже не знать, что работает на главу нищих: с молодыми людьми заключается договор, ящик опечатывается, им честно выплачиваются 5–10 % от собранного, а куда деваются остальные деньги, энтузиасты проследить никак не могут.
Джентльмен в беде
В последние годы наметилась еще одна тенденция. Мегаполисы стремительно богатеют, и профессиональные нищие разработали еще один ход. Образ можно назвать «джентльмен в беде». Попрошайка выглядит довольно солидно, пусть и несколько неряшливо. Весь его облик демонстрирует, что перед вами успешный человек, временно оказавшийся в беде. Версии излагаются разные. Наиболее популярная – «сами мы не местные, отстали от поезда» на новый лад. То есть доверчивому прохожему излагается драматическая история о краже на вокзале. Но могут фигурировать сборы на лечение – попрошайка четко вычисляет, какой из имеющихся сценариев сработает с большей вероятностью.
Еще одно изобретение в среде профессиональных нищих – работа в команде. Те, кто окучивает метро или электрички, не ходят поодиночке. Пара «подсадных» размещается в вагоне за пару остановок до входа главного действующего лица – и с готовностью достают не самую мелкую купюру при озвучивании просьбы о милостыне. Срабатывает стадный эффект, и рядовые пассажиры тянутся к собственным кошелькам.
Почему мы подаем
Об организованном нищенстве слышал, пожалуй, каждый взрослый человек. Быть обманутым никто не хочет – и все же каждый из нас хоть изредка, но в подаянии не отказывает. Психологически такой шаг объясняется без труда: люди допускают, что даже если десять встреченных нищих фальшивый, то одиннадцатый вполне может действительно нуждаться. И мы надеемся, что сунем деньги именно такому человеку. Ведь народная мудрость рекомендует не зарекаться от сумы. Может, наш взнос окажется той самой каплей, которая поможет вновь подняться наверх.
А как у них?
Нищие, живущие подаянием, встречаются даже в самых благополучных странах. Взять, к примеру, Израиль: в этой стране протянуть от голода ноги практически невозможно. У лоточников под прилавком со стороны прохода стоят ящики со слегка некондиционными овощами-фруктами, которые может взять кто угодно (и бесплатно!), вечером в пятницу безвозмездно раздается и другой нераспроданный товар, даже самый качественный. Вещи, которые семье больше не нужны, стираются, гладятся, аккуратно упаковываются и оставляются на улице.
Но бездомным недостаточно этой благотворительности, они предпочитают деньги. Тем более что законом попрошайничество не запрещено, а полиция порой сотрудничает с нищими. К примеру, не так давно попрошайки трех крупнейших израильских городов накатали коллективную просьбу в дорожный отдел, в которой уговаривали выставить на светофорах более длительный красный промежуток, поскольку водители не успевают опустить окно и дать подаяние. Правда, не уточняется, пошла полиция навстречу пожеланию или нет…
В Австрии и Германии имеются разрешенное и порицаемое нищенство. Первое – пассивное, ненавязчивое. За второе, когда попрошайка буквально преследует прохожего, ему грозит штраф до 300 евро и изъятие того, что он наклянчил.
Чтобы избавить граждан от навязчивого внимания, в Мюнхене и Вене побираться в пешеходных зонах городов запрещено. Однако это единичные случаи. В Гамбурге, к примеру, законопроект о частичном ограничении «географии» попрошаек встретили в штыки. Причем как ряд политиков, так и либерально настроенная общественность. Единственный шаг, на который с неохотой согласились противники противодействия нищим, – заполнение последними налоговых деклараций, если их годовой доход превышает 7600 евро.
Надо признать, что в этих странах, вероятно, своих нищих не так уж много, поскольку полиция каждый день регистрирует приезд нескольких автобусов с профессиональными попрошайками румынского и словацкого происхождения.
Стоит помнить, что только карательными мерами с нищенством не справиться. В той же царской России имелась огромная сеть богаделен, домов призрения и приютов. Аналогичная ситуация наблюдается и в современных цивилизованных странах. И пока милосердие не составит компанию правосудию, победить попрошайничество, наверное, не получится.
