Он считает Киев лучшим городом на земле и благодарен судьбе, что оказался здесь. Может часами говорить о еврейской музыке. Его Pushkin Klezmer Band не собирает стадионов, зато ему всегда рады на свадьбах и фестивалях, в клубах, синагогах. Его часто показывают по телевизору и в «Ютубе». В «Пушкине» играют лучшие киевские музыканты, а традиционные свадебные мелодии в их исполнении звучат сочно и драйвово.
Он музыкант с особой миссией и здесь, на родине клезмеров, возрождает, казалось бы, утраченную культуру. Считает своим долгом сделать все, чтобы эта музыка стала в Украине такой же живой и актуальной, какой она была сто лет назад. Знакомьтесь: Митя ГЕРАСИМОВ, лидер Pushkin Klezmer Band, специально для «Аргументов недели».
– Митя, ты действительно хорошо играешь. Я бы даже сказала, божественно владеешь инструментом. Скажи, тренируешься по двенадцать часов в сутки, наверное?
– Да вообще не занимаюсь в последнее время и хуже стал играть.
– Музыке учился специально?
– Да, в консерватории в Казани, а до этого в музыкальной спецшколе.
– Тебя туда родители сдали?
– Да нет, я с пяти лет мечтал играть. Дома была пластинка Чарли Паркера, я ее слушал и думал о том, что тоже так хочу. Поэтому я учился сперва на саксофоне, потом уже перешел на кларнет.
– Но маленькие дети, как правило, в пять лет хотят играть в машинки, а не в музыку.
– Одно другому не мешает.
– В представлении большинства людей музыка – это адский труд на износ, пальцы в кровь…
– Я лично кайфовал от занятий, но многих заставляют родители, да. На фортепиано детей отдают учиться лет с пяти, даже с четырех. Когда тебе восемь, начинать уже поздно. И никто больно-то не спрашивает, нравится тебе или нет. И где-нибудь к концу школы ребенку очень страшно бывает признаться себе, что это совсем не то, чем он хочет заниматься в жизни. А больше он ничего не умеет.
– Как-то дико звучит…
– C народной музыкой по-другому. Как-то друг взял меня с собой в ромский поселок под Кишиневом, там праздновали день рождения молодой цыганки. Меня поразило, что чуть ли не все, кто был на празднике, умеют играть на разных инструментах, все знают и любят традиционный музон. В таком обществе каждый является носителем музыкального знания и традиции, а не только профессионалы. Я вырос в совсем другой среде, где обычные люди не вовлечены в музыкальную культуру.
– Как вообще получилось, что ты стал заниматься еврейской музыкой?
– Мне было лет одиннадцать, я играл в переходе, чтобы заработать карманных денег. Мимо шел Леня Сонц, известный скрипач, знакомый моих родителей. Он меня отругал, мол, как не стыдно, мальчик из хорошей еврейской семьи, а побирается, как босяк. Леня пригласил меня в детский идишский ансамбль, дал мне кучу классных кассет и нот со старой еврейской музыкой, учил меня ее играть. Мы подружились.
– Это было в Казани?
– Да, после войны в Казани было довольно много евреев. В основном из Украины, как мои бабушка и дедушка, из бывшей черты оседлости. Например, создатель Казанского симфонического оркестра, великий дирижер Натан Рахлин, был из-под Чернигова, а Сонц, который у него играл, из Житомира. Оба потомственные свадебные музыканты, клезмеры. В 80-е годы, когда снова разрешили играть еврейскую музыку, Леня собрал первый в Союзе официальный клезмер-бэнд, вообще он стал одним из главных деятелей еврейского возрождения на постсоветском пространстве. Он очень расстраивался, что я тогда выбрал карьеру академического музыканта и не хотел продолжить его дело. Может, чувствовал, что рано уйдет. Но сейчас он был бы мной доволен.
– Почему ты решил переехать?
– После консерватории я всерьез занялся клезмерской музыкой, и меня тянуло в Украину – типа, припасть к корням, может, даже найти тут оставшихся аутентичных музыкантов. Я ведь учился только по старым пластинкам, записанным в Америке эмигрантами, в основном украинскими клезмерами. Поехал к другу в Одессу, потом в Киев, да так и остался. Я не то чтобы решил переезжать в Украину, просто мне здесь было так клево, что не хотелось уезжать.
– Ты нашел то, что искал?
– Я нашел гораздо больше, я же тут состоялся как музыкант, у меня свой бэнд и самая лучшая аудитория. Но клезмеров я здесь уже, конечно, не застал, эта культура ушла. В Украине есть народы, которые сохранили музыкальную традицию, вот у них можно услышать отдельные еврейские мелодии. Еще остались такие незатонувшие островки в Буковине, вдоль румынской и молдавской границы, рядом с Винницей, в Одесской области. Гуцулы до сих пор играют свою музыку, бессарабские болгары, приазовские греки (которые на самом деле урумы и румеи), гагаузы. И, конечно, крымские татары.
– То есть это в основном не украинцы?
– А кто же они, по-твоему? Это все и есть украинская культура. Да и у самих этнических украинцев очень отличаются традиции в разных регионах. Еврейская музыка, хоть здесь ее и уничтожили, тоже была важной частью этой культуры. Родина клезмерской музыки, какой мы ее сегодня знаем, это Украина. Большая часть известных мелодий родилась здесь, и самые известные клезмеры тоже: Дэйв Таррас, Нафтуле Брандвейн.
– Но евреи ведь жили не только в Украине.
– Конечно, и клезмерская музыка была распространена по всей Восточной Европе. Но именно здесь она получила самое мощное развитие. Тут было совершенно уникальное пространство в смысле музыкального богатства и разнообразия, такой перекресток, место встречи европейской и византийско-османской культуры. Евреи тут оказались в эпицентре жутко интересных культурно-обменных процессов. По сути, в начале ХХ века клезмерская музыка в этих краях уже не была просто национальным фольклором, а стала превращаться в универсальный музыкальный язык, что-то вроде джаза. Она и повлияла потом очень на джаз – американскую культуру делали эмигранты.
– Вообще, что значит слово «клезмер»? Это звучание, люди, манера исполнения?
– Сейчас так говорят про стиль музыки, но вообще-то клезмерами называли еврейских свадебных музыкантов.
– Именно свадебных?
– Почти любая народная инструментальная музыка – свадебная. Раньше свадьба была главным культурным и общественным событием, так было у всех народов, не только у евреев. Еврейская свадьба длилась неделю или две, это была сложная система ритуалов, и музыка была очень важной частью на всех этапах. Клезмер должен был знать десятки разных танцев, специальные мелодии на встречу и проводы гостей, усаживание невесты, подвенечный марш, была особая музыка для слушания – это гигантский репертуар. Сейчас «свадебный музыкант» звучит не слишком престижно: лабух! Но там, где традиционную музыку не уничтожили, например в Румынии, в Греции, на Балканах, все иначе. Там до сих пор свадьба – это многодневный фестиваль, на котором самые лучшие музыканты играют. У нас тоже раньше так было.
– И куда это все делось?
– Евреи, которые тут живут, давно потеряли и свою музыку, и свой язык. Это не их вина: немцы и их помощники уничтожили еврейский мир физически, как и огромное количество ромов. Советская власть продолжила их работу, фактически запретив идиш, еврейскую музыку, театр. Были репрессированы целые народы, как раз самые музыкальные, депортировали крымских татар. С 30-х годов по всей стране началась кампания по уничтожению народной традиции, так называемая борьба с буржуазным национализмом. Вместо народных ансамблей были созданы так называемые государственные оркестры народной музыки, псевдофольклорные ансамбли песни и пляски с новым, идеологически правильным репертуаром: песни про счастливых доярок, Сталина и партию. К настоящей живой традиции это мало имело отношения. Все остальное было запрещено. У постсоветского человека до сих пор сохранилось брезгливое отношение к народной музыке, она ассоциируется с этой фальшивой официальной шароварщиной, советским китчем.
– Но есть твой «Пушкин», другие ансамбли…
– Это совсем другое, мы уже не часть живой традиции. Pushkin Klezmer Band – это просто современный европейский коллектив, который использует еврейские мелодии, исследует эту культуру. Но мы не настоящие клезмеры, хоть и играем на свадьбах.
– Кстати, как там у вас с творческими планами? Что-то интересненькое ожидается в этом году?
– Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! Сейчас для меня самое важное – это еврейско-крымскотатарский проект с участием «Пушкина», знаменитого трубача Фрэнка Лондона и чудесной Алие Хаджабадиновой в рамках программы культурной дипломатии США. Это будет серия концертов, на которых мы хотим рассказать очень красивую историю про крымских татар и чингене (крымских ромов), которые, пережив ужасы депортации, спасли от гибели и забвения множество еврейских клезмерских мелодий. Такая история о праведниках народов мира в музыке. Хороший повод напомнить всем, что украинская культура – это в том числе еврейская и крымскотатарская музыка. И это одни из самых больших сокровищ Украины. Да, а еще киевские власти решили провести весной большой клезмерский open air фестиваль, и меня позвали участвовать в его организации. Я так давно мечтал об этом фесте, что ничего пока больше не расскажу, потому что боюсь сглазить. Скажу только, что намечается мегакрутой движ, беспрецедентный для Киева.
Автор фото Рустам Гимадиев
А вот бонус для тех, то дочитал до конца:
